Поэзия

...Хотя бы в молитвах не лги

Ирина СИЛЕЦКАЯ
(Россия, Москва)

ОСЕННИЙ ПОЛЁТ
Я кружусь, лечу, и меня несёт
Не куда хочу, а куда качнёт
Вихревой поток. Не имею сил,
Не имею ног тело унести.
Надо мной небес не видать конца,
А конец-то есть? Мне хотелось знать.
Но не даст поток мне подняться ввысь.
Он – судьбы знаток, он-то знает жизнь…

Лишь секунда – верх, ну а вечность – низ,
Знаю я о тех, кто сорвался вниз,
Кто пустился вскачь, где они сейчас?
Среди близких плач – мол, оставил нас…
Нет, лечу я вниз. Как полёт  продлить?
Может, мой каприз, но хочу я жить!
На ветвях хочу черенком шуршать.
Ветру-палачу мне зачем мешать?

Но сорвал и смял, в небо погрузил.
Путь мой крайне мал, крайне мало сил.
Под ногой я чьей смерть свою найду?
Как же он посмел оказаться тут
Тот, кто в сквер зашёл? Может, не со зла,
Но меня нашёл или я нашла
Этот миг – рывок и хрустит хребет,
Раны хлещет сок, меркнет белый свет.

Осень приняла мой бесценный прах,
Утешать взялась, мол, бывает так.
Знаю, всё равно боль болит больней.
Все – почти никто, потому не смей
Уверять, что все умирают так,
Чтобы по весне вновь поднять свой стяг.
Впереди – года, смерти – нет и нет!
Почему ж тогда так болит хребет?!

Александр КОРЖ
(Украина, Киев)


* * *
Спокойные движенья за мольбертом.
Высокий лоб, нахмуренные брови,
И борода с непервой сединою,
Как знак для удивленья – «от чего»?
В Европе уже знали Марко Поло,
Уж он-то видел небо на Востоке
И каково под звёздами лежать,
Осознавая нетекучесть лет.
И седина, конечно же, оттуда.
Там друг погиб, там встреченный иудой
В степи лежал. И очень надо встать!
Вот шрам над глазом, и ещё один
И рядом. Как быстро всё у юных зарастает
И прячется за розовой полоской,
Лишь выдавая юности угар.
А ранние залысины на лбу
Скорее не от философских мыслей,
А как следы невидимых погонь.
Она бежит, а ты догнать не можешь,
И долго бродит в жилах этот гон.
Вперёд, вперёд!
Вот скорбность рта под щёткою усов,
Но здорово, что это не угрюмость,
Там спрятан шрам за тяжесть точных фраз.
Хотя углам привычна и улыбка…
Горбатый нос бретёра, дуэлянта,
А может, и злословного поэта,
Который ценит яд и алкоголь…
А вот в глазах тревоги не заметишь.
Всё спрятали морщины и круги,
И по-татарски вскинутые брови.
Лишь тихая ирония струится
И вызывает беглую улыбку.
Над чем, над кем, а может, над собой?
Над тихим гнётом небанальных дней,
Чужих судеб, исчёрканных разлукой,
Предательством? Уж этого хватало!
Не отстирать испачканных платков.

А может, это хохот над Судьбой?

Ах, что за день февральский в Нидерландах…