Ксения БУТУЗОВА
(Украина, Крым, Щёлкино)

Василий
Василию тридцать три, он многословно
 шутит о возрасте Христа и чудесах;
Вася давно не пьёт и не пишет стихи. У него
 здоровая печень и болит душа.

Всё самое важное пятый год под могильной
 плитой с надписью «Любимой жене».
Мать долдонит «Ты рано женился!», Вася
 прячется в заводской суете.

В голове у него принципиальные схемы, на
 форзаце ежедневника фотоснимок,
Где милая девушка смотрит в объектив,
 завязывая шнурки походных ботинок.

Василий уже несколько лет ездит в отпуск в
 Японию, Китай или Таиланд –
Туда, где экзотические виды, буддийские
 храмы, много разноцветных гирлянд.

Правда, спасают всё больше авиаперелёты,
 залы ожиданий и пересадки –
Странное время, когда духи мёртвых
 возвращаются и играют в прятки.

Этим летом Вася внезапно отдаёт
 ползарплаты маме и едет поездом в Крым,
«Тюрьму для богатых духом» – смеётся.
Ему хочется притвориться больным

И лежать на верхней полке купе, вспоминать
 походы, одну на двоих палатку,
Одни на двоих рассветы. Вася спускается и
 выпивает залпом водку,

Предложенную пьяным профессором геодезии,
 который едет в Джанкой.
Потом они вместе с мальчиком Питом идут
 курить и дышать ночной темнотой –

Вася читает на память старые тексты и
 анекдоты о командарме Чапае.
Петер всё больше молчит, закусывает
 солёными огурцами и почти засыпает.

Утром, на пыльном вокзале, рядом с
 фонтаном, Вася тихо ругается матом,
Подхватывает на одно плечо рюкзак,
на другое – Пита, морщится от ароматов.

Василию – тридцать три, и в Крыму он не в
 первый раз, и вроде бы всё привычно:
Автобус, небритость, нетрезвость, попутчик.
 Всё правильно и логично.

Сергей ТИМШИН
(Россия, ст. Гривенская Краснодарского края)

* * *
Одиноко. И стынет Космос...
Время-лекарь – великий враль!
Этой полночью високосной
Был расстрелян седой февраль.
Я же Вечности пью плацебо,
Пялясь в звёздные этажи…
Звёзды изрешетили небо!
И в него утекает жизнь…




Геннадий ШИРОКОЖУХОВ
(Россия, Рязань)

* * *
Как строим судьбу – не бездарно ли?
Здесь нам зачеркнуть, там – наметилось.
Душа – словно вещь антикварная
несёт временные отметины.
Противится сердце томительно.
Но – вылез резон жёстким правилом.
Привычно к себе повелительны:
встречались, расстались – всё правильно.

И вот уже встреча – случайная.
Ну что… уходи, если хочется.
Бесстрастно и без отчаяния
окликну по имени… отчеству.
А ты обернись, пусть ошибся я.
И я подойду, слов не ведая.
Надвинусь лицом, бледно-гипсовым,
и взглядом, очищенным бедами.

Давай постоим непритворными.
Чужими – и даже не грустными.
Давай ощутим иллюзорные
ожившие нити присутствия.